Костюхин Е. А. Ядреный русский юмор - Страница 15

Сложился устойчивый взгляд на пословицы как на кладезь народной мудрости. Едва ли «заветные» пословицы, как, впрочем, и незаветные, демонстрируют какие-то особенно мудрые откровения. Цель пословиц — мгновенная оценка житейских ситуаций, оценка яркая и зачастую иносказательная. Оценка эта может допускать сквернословие или не допускать его. Но собственно эротических пословиц мало — оцениваются ситуации отнюдь не эротического свойства. О пустом, бездарном времяпровождении можно сказать: бить баклуши — или <…> околачивать груши. Введение нецензурного слова вносит яркий эмоциональный акцент. Кроме того, появление непристойной лексики в оценках вполне пристойных ситуаций, как обычно бывает при столкновении «высокого» с «низким», придает этим оценкам комический оттенок. Он тем более заметен, когда рядом с пристойными вариантами появляются их непристойные двойники. «Дом вести — не усами трясти». Но можно трясти и не усами. О пустых щах говорили: «Щи — хоть рубаху полощи». Но можно полоскать и не рубаху. На «мирном», нейтральном фоне такие замены всегда остроумны — по крайней мере с точки зрения народной эстетики. Нередко «заветные» пословицы ставят запятую там, где стояла точка в пословице общепринятой, — и опять-таки это звучит забавно («Кашу маслом не испортишь»). И если «заветные» сказки зачастую уводили в сферу «соромного», то с пословицами это случалось реже: даже самые неприличные из них могли оценивать вполне обыкновенные, совсем не сокровенные ситуации — пословицы многозначны.

Что касается научной ценности «заветных» пословиц, то она очевидна. Дело не только в том, что, как и сказки, не видевшие печати, такие пословицы заметно расширяют известный нам пословичный фонд. Сказок в записях XVII века мы почти не знаем, тогда как рукописные сборники пословиц XVII — XVIII веков до нас дошли. Сравнивая их с собранием Даля, мы имеем возможность судить о том, как пословицы жили, как менялся их состав и как менялись они сами. Для читателя же, которого не волнуют такие проблемы, «заветные» пословицы представят интерес и сами по себе — как плоды народного остроумия.

В рукопись Афанасьева попали и отдельные образцы песен, заговоров, детского фольклора, есть в ней и загадки. Эротическая тема проникала во все жанры русского фольклора. Везде ее звучание определялось эстетической природой фольклорного жанра.