Бова-королевич - Страница 2

Она ему опять отвечает: «Нет, я вижу — вы роду не простого: или господского, или купеческого, или королевского!» Приносит он опять ей кушанья, она упала к нему на колени, слезно плачет. «Слышишь ты, Ангусей, какого ты роду?» — «Я вам, говорит, сказывал, что простого; моя матушка белье мыла, тем меня кормила». Опять приносит он ей кушанье. Она пала к нему на колени, говорит: «Слышишь ты, Ангусей, скажи — какого ты роду?» — «Что же, говорит, вам очень нужно узнать обо мне?» Она ему отвечает: «Очень, говорит, я в вас влюбилась; если вы мне скажете, какого вы роду, то я за вас замуж пойду!» Он ей стал рассказывать: «Я, говорит, роду не простого, а королевского; мое имя Бова-королевич». Она его сейчас в уста целует. «Будь ты мне нареченный жених». Побежала она к своему отцу. «Ну, говорит, папашенька. Он, говорит, роду не простого, он королевский сын, его зовут Бова-королевич. Я за него замуж иду!» Отец очень рад, что она за него замуж идет. Сейчас их повенчали.

Царь и дает ему коня; а конь у него стоит двенадцать лет в комнате, за двенадцатью дверьми железными, за двенадцатью цепьми чугунными. Не можно его в глаза (sic!) видеть, не только что на нем ездить. Он (царь) дал ему ключ; он одну дверь отпер, одиннадцать дверей конь сам прошиб: добре силен. Выскочил этот конь, взвился на дыбы и хочет его съесть. «Стой, несытая кляча! Кому же ездить на вас, как не нам, богатырям». Он оседлал своего ворона коня и садится на седло; подъезжает к крыльцу и распрощается с своей хозяйкой. «Ну, говорит, прощай, моя душенька. Поеду я, разгуляюсь!»

У их отца (у тестя) стоит на дворе старичок; пятьдесят лет караулит двор, чтоб птица никакая не пролетела и зверь никакой не пробежал. Он проехал и то его не видал; спит этот старичок. Вот он взял нагайку, стегнул этого жениха. «Что, говорит, невежа, не выспишься лежа?» Он на него смотрит. «Ты что? У меня тут ни один зверь не пробежал, ни одна птица не пролетела; а ты еще меня стал обижать!» Старик этот на него осердился, взял два пузырька зельев, один пузырек сонных зельев, другой старых. И Бова-королевич этого старичка не узнал, увидал, что он несет пузырек, говорит: «Ах, дедушка, дай-ка мне напиться!» Старик дает ему со злостью: «На, говорит, выпей». Он выпил этих сонных капель и уснул. Написал этот старик со злости письмо: «Проснешься ты, молодец, поезжай ты к такому-то царю в гости!» А к этому царю написал: «Что вот приедет к вам разбойник, что у вас сына убил». Он проснулся и думает: куда же я еду? Взглянул, а у него письмо за пазухой. Он прочитал письмо: «Ах, говорит, мне к такому-то царю надо ехать в гости». Вот он приезжает к такому царю в гости, и Бова подает письмо. «Вот, — говорит царь, — приехал разбойник, который нашего любимого сына убил». Он его взял, засадил в темную темницу.

А у него дочь была. «Папенька, зачем, говорит, эдакого человека посадили в темницу; он по крайней мере нам бы кушанья готовил!» — «А когда, душенька, он тебе понравился, пусть он готовит». Он приносит ей кушанья. «Пойди, говорит, в нашу веру!» — «Как же, говорит, пойду я в вашу веру латынскую!» Она сейчас пошла, пала перед царем на колени. «Папенька, говорит, виновата я перед вами; он, говорит, все зло помнит, нейдет к нам в веру». Он приказал его (Бову) на виселицу повесить, приставил двенадцать человек. Он всех двенадцать человек разбросал, от них вырвался бежать!

Взял приехал он к своему дворцу близко, у дворца нищенки. Жена его им обед делает, чтоб его поминать: пять лет уж он пропал. Услышал он, что его поминают, взял старого зелья, умылся, сделался старым.