Как князь Владимир женился - Страница 2

«Из города Кыева, от князя Владимира сватовшыком твоей дочери Марьи Варфоломеевны». — «Спрошу у дочки, желаэт или нет ли». Сошол и спросил. Она и говорит: «Вот што, папаша! Скажи им, што сколько напеку, наварю, штобы всё пои´ли». Вот он приходит и сказываэт, А солнышко, Владимир князь, говорит: «Право, право, кабы дорогу знал уехал, а дороги не знаю, вот беда!» Делать нечево, надо с утра итти. Приходят они; стали им кушанья носить. На перво время помаленьку и´ли, а потом разъились — не могут никак и наносить. Стали возами возить — всё поедают. Свои-те и говорят Марье Варфоломеевне: «Не можем ни наносить, ни навозить».

А она: «Видно, говорит, мои суженые приехали! Скажите им, што сколько я завтра народу не созову, штобы накормили мои народ». А жоних и говорит: «Право, право, кабы дорогу знал, так бы уехал, да дороги не знаю! Цем мы будем кормить?» — говорит. Матвей Горбатой говорит: «Ступай, надо припасатьсе народ кормить». А народу нашло конця краю нет. Пришол Матвеи Горбат, принёс скатёрку-хлебосолку, роскинул — все стали сыт и пьяны, перед каждым бутылка. И говорят: «Ну, Марья Варфоломеевна! Какие мудрецы наехали, мы их не могли ни споить, ни скормить, а они напоили, накормили всех наших, што напилисе и передралисе все». — «Ну што делать, папаша! Видно, суженые уж. Ешшо вот баньку истоплю, пушшай сходят».

Затопила она сама баню, натопила, калену´ нажгла. Матвей Горбатой и говорит: «Ступайте в баню, баня готова!» Холт Холтовиць: «Я, говорит, не пойду!» А жоних говорит: «Право, право, кабы знал дорогу, уехал, да дороги не знаю». А Матвей Горбаць взял венечек, идёт помахиваэт. Вошел в баню, в угол дунул, в другой дунул, в третей дунул, в четвертой дунул — вода во шша´нах замёрзла. «Што же вы над нами смеите´сь? Послали, зазвали в баню, а вода застыла?! Што ж холодным хлестать». Делать нецево. Она и сказала: «Видно, суженой мой приехал! Надо итти замуж».

Вот они повенцялись. У клали их на поклет спать. А Матвею тому не спится. Тот взял к кузнечю; сковал прут железной, сковал прут медной, сковал прут оловянной. Приходит, не спрашиваэт у дверей притворников, у ворот приворотников. Ково толкнёт, тот и не вздохнёт, ково толкнёт, тот и не вздохнёт. Приходит прямо в тот покой, где молодые спят. У князя Владимира, у сердешнаво, уж пена у´ рту. Он взел ее, сдёрнул, нацял стегать, весь прут железной на ней исхлестал — она никаково слова не сказала. И медной прут до рук исхлестал: ни одново слова не промолвила. Взял оловянной. Оловянной прут гнётся, не ломится, только в ж… улипаетси. Она ему взмолиласе: «Ах, Матвей Горбат, гранито´й колпак! Не буду более отроду такова´. Стану у ево ноги мыть, а воду пить». Вот они и жили тут с мисець времени, согласно больно жили с мужем, с Владимиром. Обжи´лись хорошо. Матвей и говорит: «Вот што, солнышко, Владимир-кнезь! Надо ехать домой», — говорит.

Вот они и поехали, добры молодци; выехали на ту дорогу, знают, где домой съехать, он с ними и простилсе: «Ну, теперь ступайте с Богом, а я на свои дела поеду». Вот у нево конь болота перескакивал, озёра перелятывал — быстро доехали. Спустил коня на зелёные луга, на шелковые травы. Похо´живает опять Михалкой Офонаскиным сыном, оделся в прежнюю одёжу. Вдруг свадьба и приехала. И хвастает: «Ох ты, Михалка, не ездил! Нас потчивали как хорошо!» — «А не взели, мне дома хорошо!» Вот она пожила несколько времени, видит: Матвея Горбатово в своём городе нету. Она волю забрала, мужа со двора столкнула и в пастухи наняла. Сидит на кочке, в рожочек поигрываэт, пасёт овечек, а Михалко Офонаскин сын подходит и говорит: «Вот, солнышко, Владимир-князь! Говорил я тебе, не руби выше рук дерева, ты бы в лисе погинул бы, кабы не я, на кровате бы тебя задавило, если бы не я!» — «А неужто ты был Матвеем Горбатым?» — «А тошно так, я!» — говорит.