Морской царь и Василиса Премудрая - Страница 3

«Как бы не так,— говорит,— знаем мы этих братьев, только и норовят, как бы выманить что получше да к своим рукам прибрать!» Не стал долго толковать с нею орел, подхватил охотника и полетел к середней сестрице; ну, и здесь случилось то же самое.

Полетел, наконец, к младшей сестрице; выбежала она навстречу, стала брата целовать, миловать, крепко к сердцу прижимать: «Свет ты мой милый, братец любезный! Где был-побывал, в каких землях странствовал? А уж мы тебя и жива не чаяли, много слез по тебе пролили».— «И вправду, лежать бы мне во сырой земле, выплакать бы тебе свои ясные очи, коли бы да не сыскался благодетель — вот этот охотник; он меня три года лечил и кормил, чрез него только и свет божий вижу!»

Сейчас повела орлова сестрица охотника в подвалы глубокие; в тех подвалах — казна великая: от кáменья самоцветного аж глазам больно, про злато-сёребро и говорить нечего! «Бери,— говорит ему,— сколько душа твоя хочет».— «Не надо мне,— отвечает охотник,— ни злата, ни сéребра, ни кáменья самоцветного; коли будет твоя милость, отдай сундучок».— «Отчего не дать! Я для братца любимого ничего не пожалею». Сказала и отдала ему сундучок. «Иди теперь с богом в свое государство,— сказал охотнику орел,— да одно помни: не отворяй сундучка до тех мест, пока домой не воротишься». Тут распростились они любовно; орел взмахнул крыльями и поднялся стрелою в  небо, а добрый молодец поплелся своею дорогою.

Долго ли, коротко ли шел он — только взяло его раздумье: что если в сундучке-то пусто? Было из чего хлопотать, таскаясь по белу свету! «Дай посмотрю!» Отворил сундучок… Батюшки светы! Как полезло оттуда воинство; так и валит, так и валит. Собралася рать несметная: и пешая и конная. «Как же теперь быть,— думает охотник,— как убрать в сундучок всю эту силу военную? Да этого и черт не сделает!» Глядь — стоит перед ним окаянный. «Хочешь,— говорит,— я помогу твоей беде; только не поскупись, отдай мне — чего дома не знаешь».— «Изволь,— отвечает охотник,— готов тебе отдать чего дома не знаю, только с уговором: коли в три дня не сумеешь найти, так оно навсегда при мне останется».— «Ладно»,— сказал окаянный.

Воротился охотник домой, а у него сын народился; жаль стало ему отдавать черту детище родимое, залился слезами и (рассказал жене про свое горе. Всем ведомо, что баба хитрее черта. Говорит жена охотнику: «Что будет — то будет, а слезами делу не поможешь. Давай-ка убьем нашу цепную собаку и зашьем сына в собачью шкуру, да и цепь на него наденем: пусть сидит на привязи, словно взаправду пес». Так и сделали, зашили мальчика в собачью шкуру, привязали на цепь, а сами стали усердно творить молитвы богу.

Ночью поднялся на дворе страшный шум — и явился лукавый; уж он метался-метался: кажись, всякий уголок раза три оглядел, ошарил, а мальчика нет как нет! Вот запел петух, надо домой убираться; бросился лукавый к своему старшому. «Нигде,— говорит,— не нашел мальчика».— «А зачем же ты не досмотрел цепную собаку?» — сказал старшой да схватил его за хвост, тряс, тряс и со злости бросил в самый жар.На другую ночь охотник зашил сына в баранью шкуру, на третью ночь в козлиную; а сам с женою пуще прежнего богу молятся. Как ни бился лукавый, так-таки и не смог найти мальчика. После того выбрал охотник знатное место, выпустил из сундучка все свое воинство, велел лес рубить да город строить. Мигом закипела работа, и откуда что взялось, словно из земли вышло,— раскинулся большой и славный город; в том городе стал он царствовать, и царствовал долго и счастливо.