Бова-королевич

В цярьстве Малковрульском у цяря Малковруна была доць Мерекри´са прекрасная. Ей сваталисе два жениха: цярь Додон, Цярь Гридо´н. Гридон богатой, а старой; а Додо´н голой, а молодой. Ей хоцетсе за молодово, а батьке отдать за богатово. Вот батько отдал её за старово, за Гридо´на. Она не стала ево любить. Посылаэт она ево в цистоё поле. «Сходи ты, Гридо´н, настреляй мяса гусиннаво и лебединнаво. Принесу тебе сына Со´кола». Он и ушел. Она послала за им вслед: «Поди, убей ево там». Ходил он, не мог убить — не нашел. Она опеть на другой день посылает цяря Гридона в лес: «Поди, настреляй мяса гусиннаво и лебединнаво — принесу тебе сына Сокола, по колен рук в золоте, по локоть руки в серебре». Он опеть ушол, она послала цяря Додона за им вслед. Ходил, ходил, не мог опеть ево найти. Она опеть на третей день посылает своево мужа в лес: «Поди, настреляй мяса гусиннаво и лебединнаво — принесу тебе сына Со´кола, по колен рук в золоте, по локоть руки в серебре». Он ушел в лес, она посылает цяря Додона за им вслед. Он ходил и нашел ево там, нашел и убил.

Пришел домой, и вышла она замуж за цяря Додона, и родила сына, дали имя славнаво витезя — Бова-королевиця. И ростёт он по цяскам, ростёт ходко — славной витязь Бова-королевиць. Было времяцька три денёцька, стал на улицю похаживать; стало времяцька три годоцька, стал с робятками поигрывать. Цярь Додон отправлялсе, в инны´е земли уежжал. Ему снится там, што сидит сын-па´сынок, сидит на белых грудях, порит белые груди, смотрит на ретиво серьцо. Ему это не кажется. Пишет своей жонке: «Цяриця! Сына моево, пасынка, куда-нибудь девала, а нет, миня бы домой не ждала». Она не поглядела на это письмо. Он опеть пишот: «Лишила бы сына моево, па´сынка, а нет, мужа не ждала бы». Посадила она в темницю своево сына. К ему ходила девка-чернявка, носила пить. А ему всё грезится, не даваёт ему покою, и пишот: «Куды-нибудь ево девала, сына-па´сынка». Взела она, купила били, напекла пирожочков, хотела ево отравить. Девка возьмёт, взяла с собой краюшку хлебця и с собой собацьку кликнет. Он и спрашивает: «Ох, маменька стоскнулась, поись послала?» Девка и говорит: «Дай-ко собацьке кинуть кусоцик». Кинула собацьке — собацьку всю и и´зорвало. «Не давай-ко мне девшка, этово!» Девка краюшецьку хлеба дала, а этих не дала и унесла взад. «Не запирай ты, девшка, тюрьмы тёмной!» Девшка так и оставила.

Он вышел и говорит: «В город итти — миня захватят». Взял за стену и свалился за белокаменную. Лежит на крутом бережке. Ехали гости, корабельшыки цярьства Зезентийскаво, увидали, што это на берегу лежит, больнё сияет, привернули, взяли ево себе на судно. Он и заснул у них на судне. Они и говорят: «Отдайте, братци, мне!» А другой говорит: «Отдайте, братци, мне!» А третей говорит: «Кинемте в море, никому ницево». Он пробудилсе и говорит: «Снилось ли мне, или вы говорили — один говорил: „Отдайте, братьци, мне!“. Другой говорил: „Отдайте мне!“. А третей говорил: „Кинемте в морё?“» — «Тошно так, говорили». — «Не кидайте миня в море, свезите к цярю Зезентию, он миня купит, только вы не опроситесь. Он заплатит вам большие деньги». Свезли они ево город; показали цярю Зизантию они и отдали ево. Дал он им по три тысячи на пай. И живёт он у цяря Зизантия, такой удалой, просто дело! Входит в сад, жеребца любимово цярьсково заведывает — больше никакой ему роботы нету. Ево зовут всё — новый слуга, новокупленной — имени он своево не сказывает. Доцька была цяря Настастья Зизентиевна. Захотелось ей посмотреть слугу новокупленнаво. Выпросилась она с няньками, маньками посмотреть слугу новокупленнаво. Взяла шляпку серебреную, а он сидит на ко´чеке, шляпка на ём цветошная. Она взяла с ево шляпку цветошную, наложила серебреную. «Довлеет нашему слуге сидить в шляпке цветошной, довлеет серебреной». А он взял, эту серебреную кинул — кинул, и найти нельзя, а сам опеть цветошную наложил. На другой день приходит проведывать слугу новокупленнаво. Приносит шляпу золотую; сымает с ево шветошную, накладывает золотую; он бросил, она опеть найти не могла. Наложил опеть цветошную.