Иван Премудрый

В некотором царстве, в некотором государстве у царя был сын Иван-царевич. И как только он стал в совершенных летах, стал он у папеньки проситься невесту искать. Поехал. Приезжает к королю; у него три дочери, у этого короля. А уж королю так хотелось, чтоб Иван-царевич взял которую-нибудь дочь; с такой радостью его встречает. Все так рады, кушать сели. Иван-царевич и говорит своему дядьке: «Дядька, поди узнай, где у королевен спальни!» Дядька сходил, узнал. Кончился ужин. Поехал Иван-царевич с дядькой. «Как бы, говорит, подслушать, что обо мне будут говорить!» Подвел дядька Ивана-царевича к их спальне.

Сошлись в эту спальню все три королевны и радуются. «Ах, как бы меня Иван-царевич взял, я бы из одной рученечки напряла бы сорочку и порты». А другая говорит: «Ах, как бы меня Иван-царевич взял, я бы из одной мочечки напряла бы сорочку и порты». Третья и говорит: «Нашли же вы, чем хвалиться! Как бы меня взял Иван-царевич, я бы ему шесть сыновей родила, а седьмого Ивана Премудрого, по локти ручки в золоте, по колен ноги в серебре, и на каждом волоске по жемчужинке». Иван-царевич и говорит: «Дядька, слышишь, что они говорят?.. Теперь, говорит, я сватать буду».

Поутру приходит к королю. «Мне, говорит, большая ваша дочь очень нравится». Царь так рад; у царей не брагу варить, не вино курить, все готово; сыграли свадьбу. Попировали с неделю. Он и говорит: «Что ж, душечка, ты обещала из одной рученечки напрясть сорочку и порты?» — «Разве это можно?!. Мало ли что в девицах говорится!» Он взял ее в монастырь отправил; сватает другую. Король отдал. Опять попировали, он и говорит: «Ну что ж, душечка, ты обещала из одной мочечки напрясть сорочку и порты?» — «Можно ли это сделать? Мало ли что в девицах говорится!» Ну, он и эту в монастырь отправил. Меньшую сватает, последнюю дочь берет. Поехал с этой к своим родителям.

Приехали домой, живут прекрасно, так хорошо. А те сестры ее ненавидят: «Мы, говорят, по неделе только жили, а она год. Все силы употребим, да ее истребим». Так она год прожила, стала беременна. Те злятся, а во дворец не смеют взойти при царе. Государь уехал, они приезжают к ней… «Ах, милая сестрица! Теперь вы в тягости, надо вам хорошую бабушку… Здесь все скверные; такая у нас есть знакомая славная, и боли не будешь чувствовать». Поверила она сестрам. «Милые сестрицы! Сделайте милость, пришлите». А у них волшебница знакомая-то. Вот эта волшебница к ней приходит, дала ей порошка выпить, та без памяти и стала, родила двух сыновьев по локти ручки в золоте, по колени ножки в серебре, на каждом волоске по жемчужинке. Волшебница взяла этих детей к себе, а вместо них понесла к царю котенка да кутенка. «Что это ты принесла? Хоть бы простого ребенка!» — «Что ж, батюшка, что родится, то и годится». Государыня узнала, плакала, плакала. Государь долго сердился, долго его уговаривали. Наконец, простил ее, страшно он любил ее, и все в государстве ее любили…

Через несколько времени она опять забеременела. Сестры еще больше ее ненавидят, что он опять с ней живет. Как государя нет, они опять приезжают, так-так с ней ласковы… «Ведь ты тогда хорошо родила?» — «Хорошо, говорит, никакой боли не чувствовала». — «Ну, мы тебе опять эту бабушку доставим!» — «Я уж, говорит, не знаю…» — «Нет, нет, непременно; менять не годится»… Опять эта волшебница приехала, дала ей порошка, она и заснула… Во сне родила двух сыновей по локти руки в золоте, по колен ножки в серебре, на каждом волоске по жемчужинке; спрятала их к себе, положила лягушоночка да мышоночка… Опомнилась она. «Ну что, говорит, кто у меня родился?»… — «Лягушоночек да мышоночек!»… — «Ах, бабушка, милая! Не родил ли кто-нибудь в нашем царстве, вместо моих детей бы взять?» — «Как можно, как можно?»