Милан-царевич и купеческая дочь

В некотором царстве, да не в нашем государстве жил-был царь; у него был сын в летах, собою пригожий красавец. Пришла пора ему жениться, и стал он говорить своему отцу: «Батюшка! Пусти меня постранствовать по нашему царству, не найду ли я себе невесты по сердцу». Отец согласился. Сын поехал и приезжает в один город, а в этом городе был обычай: кто имел у себя дочь-невесту, тот не показывал ее никому и не выпускал никуда, а портрет ее выставлял на воротах. Вот ходит царевич по городу (а его звали Миланом-царевичем), смотрит на портреты, и ни один ему не нравится. Весь город исходил, ни одного портрета не нашел себе по сердцу. Есть хорошие, да не нравятся.

Вот зашел он в один глухой переулок. Стоит в этом переулке дом, и на воротах этого дома висит портрет такой необыкновенной красоты, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И понравился очень этот портрет Милану-царевичу. Приходит он на свою квартиру и спрашивает хозяйку: «Чей это дом?» Хозяйка и говорит ему: «Живет в этом доме богатый купец, и имеет он в третьем этаже в светелке дочь взаперти, необыкновенную красавицу, и не выпускает он эту дочь никуда, и не позволяет никому видеть ее». Грустно стало Милану-царевичу, и стал он просить хозяйку, чтобы как-нибудь она дала ему случай видеть ее. Хозяйка отговаривалась долго, а наконец за тысячу рублей согласилась и говорит ему (а ездил-то он не под своим именем, а под именем купеческого сына): «Ну, вот что, говорит, купеческий сынок: запру я тебя в сундук, сделаю в этом сундуке скважину, отвезу тебя, поставлю в ее спальню. Ты, сколько хочешь, и гляди на нее да смотри, чтоб никто не слыхал, а то плохо будет. А я им скажу, что на три дня уеду из города, то пусть, дескать, у вас постоит сундук до моего приезда, а то дома, пожалуй, воры унесут». Так и сделали.

Привезла хозяйка сундук к купцу и говорит: «Не оставь, родной отец! Сделай милость, поставь сундучишко с товаришком у себя в доме до моего приезда». А хозяйка-то его (Милана-царевича) была торговка, значит, имела случай бывать в каждом доме. Купец на первый раз не согласился, говорит, что негде поставить. Торговка стала просить его позволить поставить хотя в светелке у дочери: там, дескать, почти пустая комната. Купец согласился. Поставили сундук к дочери в светелку; торговка уехала.

Сидит Милан-царевич в сундуке и любуется красотой девицы; не терпится ему, так и хочется вылезть оттуда и расцеловать красавицу. Пришла ночь. Принесли красавице ужинать и заперли ее на ночь. Не вытерпел Милан-царевич, приподнял крышку, выскочил в светлицу. Хотела она вскрикнуть, но он ее успокоил, рассказал ей, кто он, зачем сюда попал и что хочет ее взять за себя замуж. Она ему поверила… Прошла ночь; и царевич опять спрятался в сундук. Таким манером выходил он к ней эти дни; не видно, как и пролетели два дня; пришел срок. «Нареченная моя невеста! — говорит в последний раз Милан-царевич. — Прости теперь, я уеду в свое царство, уговорю батюшку и женюсь на тебе, а если без меня родится у тебя, так вот этим бриллиантовым крестом благослови его!» Сказал он это ей, простился и улез в сундук.

Приходит полдень. Явилась торговка за своим сундуком. Заплакала красавица, жаль стало ей с сундуком расставаться; стала просить торговку оставить сундук у ней, говорит, что он очень ей понравился. Но торговка ее не послушала; взвалила сундук на лошадь и увезла домой. Уехал Милан-царевич домой, на родину. Прошел год, и он забыл о своей невесте.

А между тем у ней родился сын, красавец-прекрасавец, и назвала его она Дмитрием, благословила его бриллиантовым крестом и надела крест ему на шею. Отец посерчал, потужил о дочери и взял его к себе на воспитанье, а в народе распустил молву, что он привез себе из иного города сироту одинокого и кормит его. Прошло немало время.