Молошная река - сахарные берега - Страница 2

Бесы бросились за жеребьям, а ён взял эти вешши и пришёл к матере. Скатерть-самобранку роскинули. Пить и ись, што душа подынет. Попили, поили и поотдохнуть легли. Мать уснула, а ён вышел с топором-саморубом и сказал ему: «Выцисти этот остров глаже доски столовой и поставь мене дом, и принеси мне клюци от дома утром!» Ен лёг спать, а топор-саморуб за свою роботу принялсы. Утром рано стаёт с матерью, а топор-саморуб клюци подаёт от дома. Вот пришли они в дом и стали пировать, жить-пировать тут

Долго ли, коротко ли жили оне, и едут корабельшики. Увидел ён этих людей и закрицял им: «Господа корабелыники, зайдите, пообедайте, поотдохните!» Привалили к берегу, вышли обедать на´ берег к нему. Роскинули скатерть-самобранку. Пить и ись, што хоцешь. Они не только пьют и едят, сколько на ево гледят. Оне вошли на три цяса, а просидели трое сутки. Благодарили за хлеб, за соль и отправились. А ён сапоги-самоходы и шапку-невидимку — и сзади за им на корабь. Корабельшики подъезжают к цярству, осударь их не допустил далёко и встретил, и спрашивает: «Не видали ли шатушшей боцьки на´ море?» — «Видели, говорят, диво-дивное и цюдо-цюдное! Мы раньше проезжали этим местом, дак стоял остров вёрст на пятнадцать, а теперь вырублен, и сделано место как столовая доска. Поставлен дом семь раз краше и баршше вашево. В этом доме молодець: по колена ноги в серебре, по локоть руки в золоте, по косицям цясты звездоцьки, а во лбу красное солнышко». Цяря за серьце шшелкнуло. А старуха подвернуласе и сказала: «Это што, говорит, за диво-дивное и цюдо-цюдное! Вот как церез тридевять земель в тридесятом царстве есть молошная река — сахарные берега».

Этот повернулсы молодець и отправилсе. Взял и говорит: «Пеки, мамка, попутников, я завтра пойду!» Матка напекла пирожков. Ён утром встал, сапоги-самоходы обул, шапку-невидимку и топор-саморуб взял и отправилсы. Пришел на эту реку и говорит ей: «Пойдём, говорит, со мной! Полно тебе этто жить!» — «Нет, я не могу итти с тобой!» — река отвецяет. «А когда ты со мной не можешь итти, так, топор-саморуб, руби её!» Топор-саморуб вывернулсы, а ёна ему взмолилась: «Не тронь, говорит, я пойду!» Вот и пошла с им. Приходит ён домой. Время около обеда. Корабельшики опять едут. Ён зовёт их опять таким же манером. Оне пришли к ему. Ён вынес скатерть-самобран на´ берег, где бежит молошная река — сахарные берега. Вот оне усились тут и думали посидить только три цяса, а просидили шесть дён. Благода´рили за´ хлеб, за соль — и на корабли, поехали к этому же государству. А ён обул сапоги-самоходы, надел шапку-невидимку и взади за ним. Оне к цярьству подъезжают, а осударь их встрецяет. А этот молодець тут и есть. Осударь стал спрашивать: «Господа корабельшшики, не видали ли шатушшей боцьки?» А корабельшики отвецяют: «Не видали, говорят. А видели только диво-дивное и цюдо-цюдное! Стоял остров на пятнадцать вёрст и теперь выщищён глаже столовой доски; поставлен дом семь раз краше и баршше вашево, и кругом этово дома молошная река — сахарные берега; молодець сидит — по колена ноги в серебре, по локоть руки в золоте, по косицям цясты звездоцьки, а в затылке светлый месяць, а во лбу красное солнышко». А эта старая подвернуласе и говорит опять: «Это што за диво-дивное и за цюдо-цюдное! За тридевять земель в тридесятом царьстве вот есть диво! Стоит дуб, а в этом дубу´ ходит кот, вверх идёт — писни поёт, а вниз идёт — сказки сказыват».

Этот молодець повернулсы и домой. Приезжает к матери и говорит ей: «Пеки, говорит, попутницьков, а я завтра в дорогу пойду!» Мать напекла попутников. А ён утром стаёт, надевает сапоги-самоходы, шапку-невидимку, берёт топор-саморуб и отправилсы в дорогу. Вот сошёл церез тридевять земель в тридесятое царство. Приходит в сад.