Молошная река - сахарные берега

Был государь, у ево — один сын. Государь стал стар. Сыну женитсы надо. С шести цясов вечера не велел дуть огня никому по городу. Ён пошёл сам выбирать невесту. Весь город прошёл — по приказанию ево, ни у ково огоньков не было. По загороду, в онной избушке увидел огонёк. Подошёл под окошко и слушает, што тут говорят. Сидят три девицы и го´лцят. Одна большуха говорит: «Меня бы государь взял замуж, я бы ево онной горбушкой все войско прокормила!» А другая говорит: «Меня бы взял, я бы все войско и одела!» А третья говорит: «А я бы в трех брюхах принесла девять богатырей — по колена ноги в серебре, а по локоть руки в золоте, по косицям цасты звездоцьки, а в затылке светлой месяц, а во лбу красное солнышко!» Ён пришёл домой и сказывает своему отцю, а отець на ответ сказал ему: «Как хоцешь! Я век прожил, а тебе жить, тебе и владеть ею. Которую возьмешь, ту и ланно!»

Вот ён подумал и согласилсе эту взять, которая принесёт девять богатырей. А эта была доцька неронная, у ней была мацеха тут. Вот как государь взял ю, ей не понравилось. Она была волшебная. Прошло время с год, она обрюхатела, цяревна; дошло то время, што родить, а осударя сделалось там собранье на цюжих людях, ево на собранье потребовали. Ён волшебную тётеньку оставляет с ей. Ён уехал, а она вскоре и родила, принесла трех сынов. Этих мальчиков старуха обрала, а ей подложила трех шшенков. Потом отписала государю туды, што твоя жена родила, принесла не трёх богатырёх, а трёх шшенков. А государь отписал ей, ково бы не принесла, а до меня никуды не девать. Государь приехал и подумал, што-нибудь слуцилось. Не бранил, не казнил, ницево ей не сделал.

Потом она опять обрюхатела вскоре, и опять то время подошло, штобы ей родить, и ево опять потребовали. Как только ён уехал, она вскоре же и родила, и принесла опять вскоре трёх богатырёв. А старуха взяла трёх богатырёв, а подкинула трёх шшенков; а сама опять государю отписала, што родила твоя жена не трёх богатырёв, а трёх шшенков. А государь отписал ей: «Што бы не принесла, а до меня никуды не девать». Государь приехал, стал спрашивать ею, што такое случилось. «Без памяти была, ницево не помню!»

Прошло несколько время, и опять понесла брюхо. То время подошло, как родить, ево опять потребовали. Ён только уехал, ёна и родила и кое-как с силами собраласе, онново сына под пазуху убрала, а двух бабка унесла и подкинула двух шшенков, и отписала государю, што родила твоя жёна двух шшенков. А ён отписал, што ково не родила, а до меня никуда не девать. Приезжает домой, и входит сенод; заявляет сеноду: «Што мне делать с женой? Обешшала принести девять богатырей, а принесла восемь шшенков!» Царьская фамилия ни казнитсы и не виситсы. Все, которые обсудили, так и сказали ему, што сделать смолёная дубовая боцька и нагнать железныя обруця, посадить ею´ в эту железную боцьку и спустить на море.

Вот боцьку волцёт волнам, толкает по морю. А сын у ей ростёт не по дням, а по цясам. Прошло несколько время. Сын просит: «Прикажи, маменька, я расправлюсь, тесно стало!» А мать говорит: «Погоди, дитя, потонем!» Потом ён в другой раз стал ей говорить. Боцьку выкинуло совсем на песок, а мать ему говорит: «Бог тебя благословит!» И ён расправилсе — боцька лопнула. Вышли на´ берег, приюту никаково нет. Цюёт в стороне стук. «Я пойду, мамка, туды, што там за шум такой!» Вот пришёл туды. Бесы делют шапку-невидимку и сапоги-самоходы, и топор-саморуб, и скатерть-самобранку. «Што вы тут делаите?» — «Подитко, говорят, добрый целовек, роздели нам вешши!» И ён натянул лук и положил четыре жеребья. «Вот этот жеребий на шапку-невидимку, этот на сапоги на самоходы, а этот на топор-саморуб, и цетвертый на скатерть-самобранку». И спустил все четыре жеребья выше лесу стояцего, выше оболока ходяцево.