Мышка и воробей - Страница 8

Узды сё новые, сё одинаково. Вот и выбрать, котора Марья-царевна?» И все 12 жеребенков вывел на белой двор. «Ну, ладно, так вот, говорит, коли узнаэшь — обвенчаю, а нет — голова на плаху!» Сицясь вывел её на двор. Сицясь Марья-царевна почяпалась у окна в ёво же комнату, Ивана Васильевича. «Здорово! Што ты как запечалился? Напейся квасу, молись Богу Спасу. Утро вечера мудреняе и т. д. Вот, ты смотри на правой хвостик: одна волосинка будет подлинняе и покривяе». Он и смотрит, строго смотрит. Усмотрел и узнал во первой раз, также во второй. Перегонил с места на место. Потом так жо в третей. «Сознал! Действительно она Марья-царевна!» И выбрал жеребенка и вывел с белово двора. Не мог сам сатана дознаться, кто хитёр. «Иди во свою комнату. Венчять поманю!»

Призываэт к себе в комнату: «Слуги мои, верны мои! Стульё, столы, приборы сбирать, самовары наливать!» Иван Васильевич говорит: «Зачем нам обеды?! Мы пришли дело делать». Сатана говорит: «Дать последюю службу». — «Какую?» — «Вот, против моево окна вырубить дачу. Которой лес хорошой, толстой — окотать в костры, поплоше — сжечь на огне, пенья выкорчить, посиять пшеничи одной ночи, спахать, заборонить, сжать, намолоть и рыбник испекчи, и к девятым утрам к чаю принести пирог с рыбой». Эх как, брат, как он хитёр! Но он хитёр, а Марья-царевна хитряе ево! Повесил головушку пониже могучих плечь. И потом Марья-царевна цепается у окна. «Ух, Иван Васильевич, што ты голову повесил?» — «Да как не весить! Вот одну ночь надо вырубить дача». — «Напейся квасу, молись Богу Спасу. Утро вечера мудреняе, кобыла мерина удаляе: возку возит и жеребят носит». Што сделать? Спит он богатырским сном. Сицяс наутрие стаёт, завертывает пирожок с рыбой в белой платочик. «Ну, иди к нашему хозяину, што он тебе скажет на ответ». Наш хозяин зял этот пирог, поглядел, с штяем закусил. Осмотрел глазами — всё срублено, изжено и спахано, посеено и жнитна видать. (Она так сообразила!) Кто што делает. А пшаницу готово принесли — муки-то. Пирог съел, похвалил. «Вот, севоднешний день будем венчать вас». Взял их, обвенчал. «Идите вы, молодые, на свою комнату, где Иван Васильевич был раньше».

Марья-царевна пришла к Ивану Васильевичю в комнату, легла с ним вместе на кровать. Наутрие стала, плюнула слинку: «Слинка, слинка, отвецяй за меня и за Ивана Васильевича. Што спросят, то и отвечай». Ночь они не переночевали — ночью сдобились и ушли. Взяли в окно и улетели. Приходят там раз-ныя девицы самово их хозяина атамана: «Ставай, Иван Васильевич! Хозяин зовёт». А слинка отвецяют у кровати: «Вот сичас стаём». А потом: «Умываемся!.. А вот, и оболокаемся!.. А вот и исправляемся!» Спогодя маленько, сицяс опять посылает слугу. «Скоро ли они там?» — «Да вот сицяс стаём». А потом: «Умываемся!.. А вот, и оболокаемся!.. А вот, и исправляемся!» Приходит сам атаман, толкает ихние двери. Вытолкнул их двери, у кровати увидел, што отвецяет слинка, а их след простыл. Посылает своих девичь достигать их. «Што не увидаете, всё берите с собой».

Ну, Марья-царевна говорит Иван Васильевичу: «Припади к земле». Иван-царевич припал: «Шум в земле. Не то погода, или погоня». — «Это не погода, за нами погоня. Я обвернусь часовенкой, а ты старцем. Читай книгу! Спросят, много ли лет здесь спасаешься?» — «А спасаюсь 35 лет». — «А хто этта не прохаживал ли?» — «И зверь не прорыскивал и птичя не пролетывала, и часовенка мохом обросла». Он открыл книжку, читает. Сказали все 11 сестер: «Што нам далее лететь! Вернемся!»

Они вернулись взадь, а Иван Васильевич и Марья-царевна дальше полетели. Девици-то приходят к бесу и сказывают всё, что видели. «Ой, вы, дураки! Взяли бы книжку — за ней человек пришёл, а человека взяли — пришла бы часовенка за ним. Бегите взад. Нету вам сроку.