Мышка и воробей

В невком царстве, в нефоком государстве, именно в том, в каком мы живём, была мышка. Свила себе гнездо; повадился в это гнездо воробушок. Вышол меш ими спор. Онна говорит, што «Я большё зернушок натаскала», а тот говорит, што «Я боле тово». «Мы лутше раздилим!» Стали они дилить; у них находится одно зерно лишное меш собою. Он склюнул. Мышке не пондравилось, и напиши заявление змию огненному. Змий огненный обратил внимание, выслал повестки и высылает их на суд. Собрали их на суд дело рассудить, и прямо сознался воробушок, што он склюнул. За мышку огненный змий застаивает, што мышка больше натаскаэт в амбар, житничу может прогрысть угол и уташшыть зерно. Орел-птича застаиваэт за воробушка, што воробушка крестьянин с житничи не гонит или с семерика; или суслон, или овес клюет, значит, домой марш. Значит, рассудили, што воробушок больше может натаскать. Огненный змий падпалил орлу птиче крылья, зашто застаивал за воробушка — гля тово крылья ему подпалил. Орел-птиче делать нечево без крылья, и не знаэт, как крылья отрастить. Сидит в лесе.

Из каково-то цярства был Василий Стрилец, и взял ружьё, и пошёл лисничить. Он солдат. Увидал эту птицю орла и хочет её устрелить. Первой раз попал — орел-птиця покривила головушку на правую сторонушку. И вторительной раз взял опять, зарядил, опять митится, как бы ево убить. Выстрелил опять — только стряхнул крылышками. В третий раз посмотрел на свои патроны. Патрон у нево не хватило. Взял солдат пуговицю и занарядил, и хотел ево опять убить. Орел-птиця сказал человеческим язы´ком: «Не бей, Василей Стрелечь, хорошой молодечь, меня, а лутше ты сперься на ёлку и сыми меня легоньку!» Снял с ёлки, орел-птиця сказал человеческим языком: «Ну, Василей Стрелечь, и как ты меня снял, не можешь ли мне крылья отростить? Я тебе службу сослужу!» Взял с себя снял пояс, наложил на ево шею и повёл птицю орла к своему родителю, также и к жене. И отпустил в сад. И ставит свое ружьечо на место. Говорит своему отцю и жене: «Што удивляюсь, какую я птицю убил севодняшней день. Ступай же ты, родитель и жена, посмотри на мою птицю, похвалите или похайте на подбитую птицю». Родитель посмотрел в саду: «Гля меня ничево не стоит, зря ты ее подбил: не съедёбная». — «Ах, папа, а што нам, от этаково копиталу ничево не сто´ит прокормить, она может нам добро сделать». — «А долго ли будем кормить?» — «Да, вот, покормим — узнаэм, хоть годик». Потом покормили день, два и три, взял родитель стеты и сообшыт этот капитал, сколько её содержать год. «Она ест за два чёловека. Вовсе она не способна нам держать. Лутше её нам прикратить». А Василей Стрелец просит: «Папа, нельзя покормить — лутше сам не доем, а лишний кусочек ей отнесу». Родитель жалел сына: «Быть по всему. Пускай год кормит».

Кормит год — ничево толку нет. Стал прошать у родителя другой год кормить. Орел птиця и говорит: «Садись на меня, далече ли мы подъедем и грешить не будем». Отправилсе. Уехали на утренней зарёй, приезжают в сад на вечерной. Оборотили две тышшы верст взад и перед. «Василий Стрелец! Покорми ешшо год меня, попроси родителя». Стал прошать убедительное. Родитель сжалел опять сына: «Быть по всему. Корми ешшо год!» Он так, значит, делать нечево, стал кормить. Кормил ешшо год. Сын стал своему отчю благодарить. «А больше не кормить ни отнюдь ни единово дня, и так убытку много!» Пришёл к птице в саду, обсказал эво дело: «Што, орёл-птиця, скажешь мне? Ведь я два года прокормил тебя. Какое ты мне сделаешь добро?» — «Вот, смотри какое добро: садись на меня, далёко ли я слетаю, могу ли содествовать». Они сели и поэхали опять же на утренней зарёй. Овворотили несколько тышшеч вёрст. Сказала орёл-птиця: «Ну, Василей Стрелец, не могу я ешшо действовать хорошо. Покорми ешшо третей год». Он стал опять просить родителя: «Што дай ешшо годик прокормить, потом марш, и сам отступлюсь».