Копцёное яйце

Один офицер служил при одной роте солдат. И вот перевелсы у них русский табак — махорка, значит. Вот он собрал своих учеников, пять солдатов молодых: «Ну, братцы, как мы таперича без русского табаку жить будем? Надо нам как-нибудь наживать, или напишем приговор, подпишем и уйдём». Написан приговор, и все пятеро подписалисе, когда им идти. «Вот, братцы, се ноци, как можно, не спите, обирайте своё платье и отправимсе!» Вот оне стали направляться, а прочие солдаты: «Куды вы это все направляете свой багаж?» — «Так што нам с утра раньше к прачке — снесть надо всё». Как пробило 12 часов, а чесовой уж задремал. Вот пошли оне за ворота, перекрестились на все четыре стороны и отправились. Офицер этот и говорит: «Ну, братцы, куда это мы пойдём?» — «Пойдём в лес, штобы нас никто не видал, а не то увидят, дак поймают!»

В лес они вошли и пошли этим лесом (а лес густой). Сначала шли по тропке, а потом и тропинка потерялась. Вышли на поляну, а на поляне был стан, и стан этот весь землей оброс. «Зайдёмте, братцы, в этот стан, поотдохнем — поутомилисе!» Зашли в стан и видят: полочка сделана — четверка табаку, лист сделан и четверка бумаги. «Ну, братцы, слава Богу, руссково табаку нашли! Теперь только одново не хватает — не знаем, в которой стороне и жило?» Росклали они огонька, наварили кой-какой пишши в своих котелках. Наварили и пообедали. Вот отобедали они, и офицер роскупоривает эту четвёрку. Роскупорил, покурили, и этот табак с собой забрали.

Вышли оне изо стана и отправились на поперёк этой поляны. Перешли эту поляну и опеть — лес густой. Зашли в лес и видят — доро´га. Этот офицер и говорит: «Пойдёмте по этой дороге, или без дороги пойдём?» Один солдат и говорит: «Пойдёмте, братцы, по дороге, куды эта дорога идёт». Вот и пошли оне по этой дороге. Выходят оне не на большую поляночку и видят: большая биржа дров. Вот зашли оне в дома´, а в этих дровах складена печка. И вот не видать никово, а пламя так и чешет в этой печки, а никово нету около. Вот этот офицер и говорит: «Ну, братцы, вы подите, куды вам следует, а я останусь этта. Што эта за печка?» Дал им денег, сколько было захвачено. Эти солдаты пятеро и пошли, а он осталсы тут. Время так што к вечеру двигаетсы, а у печки всё никово нет. И вот видит: на этой печке такая кнопочка белинькая; ему и надо заглянуть в эту печку´, што делаетсы: он упёрсы рукой в эту кнопку, а сам и заглядывает в эту печку. Вдруг появилсы мужик: «Што надо, молодой человек?» — «Как што надо? Видишь, я пить и ись хочу!» Вот он ему принёс узёл такой, завязан в скатёрке. Развязал около печи на дровах-ту. «Ну, говорит, садись, молодой офицер!» Вот этот офицер сел и давай ись. За столом разговоры завели промежду собой. «Што, дяденька, нет ли у тебя табаку руссково?» — «Да, говорит, трудно табак нажить в здешнем месте». — «А што же?» — «Так што от жила далеко. Я ведь не такой человек, как ты — я ведь полуверующий». Офицер испугалсе ево. «Не бойся, говорит, добрый человек, я ничево тебе не сделаю. Протопи мне эту печку год, я тебе четвёрку представлю». Вот этот офицер взялсы год шуровать эту печку за четвёрку табаку. «Только тогда я тебе четвёрку представлю, когда год отшуруешь эту печку». — «Ну, ланно, говорит, возьмусь», — и стал дрова в печку класть.

А над устьем была труба (черной избы), а в этой трубе, где дым проходил, было привешено яицько. И это яйцё офицер копотил. Вот он копотил целый год и только одново дня до сроку не мог отшуровать эту печку, взял и посмотрел в трубу (а ему было наказано не смотреть). Вот приходит этот опять мужик и спрашивает: «Што, смотрел в эту трубу, или нет?» — «Нет, говорит, я не глядел в трубе». — «Нет, говорит, глядел!» — «А почём ты знаешь, што я глядел?» — «А посмотри, яйце белое село, а было цёрное. Ешшо, братец, шуруй год. Если этот год прошуруешь, то принесу две четвёрки, и на две копейки бумаги, и два коробка спичек».