Салдат и чурбачок

Служил салдат на службе 25 лет. Выслужилсы и получил он отставку. Не знает сам, што ему делать: домой идти или здесь остаться; так што ни разу в 25 лет письма домой не писывал и не знает, есть родители живы или нет. Подумавши, росположилсы: «На свою родину всё-таки пойду, там умру». Итак, отставилсы домой. Шёл путём-дорогой, много ли, мало ли время продолжал — приходит он в один город. Деньжонки поддержались у нево, надо купить хлебца и купить покурить, а деньги всево три копейки при себе. Вот подошел он к одной лавочке и увидал в ней одну трубоцьку. До тово полюбилась ему эта трубоцька, купил бы, да денег мало. И стоит целые три часа любуетсы. Лавошник спрашивает: «Што же ты, служивый, стоишь любуешши, а ницево не покупаешь?» — «О, господин хозяин! Вот пондравилась мне эта трубоцька; денег купить её мало у меня». — «Сколько у тебя денег есть?» — «Да у меня денег только три копейки». Потом и говорит: «И поесть хоцетсы, и покурить». Вот лавошник дал ему трубоцьку и хлеба фунта три, и дал табаку, и спичек. «Вот тебе, служивый, за три копейки всево».

Служивый благодарил лавошника и пошел в путь-дорожку. Вышел он за город, сел на камешок, и закурил он эту трубочку. Сидит покуривает в эту трубоцьку, любуется. Вдруг подходит к ему старой старик. «Здравствуй, служивый!» — «Здравствуй, дедушко!» — «Дай-ко мне, говорит, служивый, трубочки покурить!» — «Пошел ты, старой чёрт, я сам сейчас купил, не могу налюбоваться на ею!» Старик привязался не путём Божиим: «Давай, покурю!» — и шабаш. Салдат, делать нецево, дал старику трубоцьку. Этот старик фукнул трубочку в сторону — не видали, куда улетела. Салдат заругалсы, заматюгалсы на мужика. Так делать нецево, стал с горя и пошел. А старик сзади и говорит: «Служивой! Пойдёшь, тебе попадётсы чурбачок, возьми этот чурбачок и положь в ранец». Салдат вниманья не берёт на старика, тужит и только. Жаль ему трубочки. Так продолжает себе дорожку дальше и дальше. Вдруг катитсе этот чурбачок этому салдату прямо навстречу. Салдат с удивленьем посмотрел на чурбачок. «Што это за чурбачок? Давай положу ево в ранец, может быть, он мне и подействует». Взял этот чурбачок и положил в ранец.

Потом шел, шел путём-дорожкой, дорожка потерялась, зашел в дикой лес. Настигла тёмная ночь ево; так как в лисе ночевать неохота, охота в жило попасть, так решилсы залезть в дерево — не увидит ли где огонька. Залез он в дерево и увидал, што огонёк мелькаёт. Спустилсы с дерева и отправилсе в ту сторону, где мелькает огонёк. Вышел он из лесу на цистоё полё. На цистом поле стоит дом трехэтажной. Подошел он к этому дому и пошел в самой верхний этаж. Вошёл он в эфтот дом; огонёк горит, а в доме нету никово. Пошел он по комнатам, из комнаты в комнаты, и дошёл до самой последней. И в этой комнате собрано всяких напитков и всякой всячины. Сел за стол и стал закусывать и выпивать до тех пор, пока хотелось. Вдруг сглянул на стену: висят всякие разные музыки. Взял онну и давай играть и писни приговаривать. Вдруг услушал какой-то шум, к этому дому всё ближе, ближе… Салдат росположилсы: «Непременно розбойники идут — мне живому не бывать! Ну што ж, смерть одна! Не убегу из дому вон». Вдруг подбежало народу к этому дому видимо-невидимо. Салдат всё-таки не тускнет, играет в эту скрипку и писенки приговаривает. Этот народ, который набежал, все и пляшут. Танцовали, танцовали, поплясали и давай салдата потышкивать, подёргивать. Салдату не пондравилось. «Што я буду делать с им? Их много, я один». Он сейчас раздумал: «Што, этот чурбачок не подействует ли? Давай я за нево примусь!» Взел свой раньцик, розвязал и сказал: «Ну-ко, чурбачок, роспорядись с этим народом!» Салдат не поспел слова вымолвить, чурбачок скочил, словно вихорь, схватил набольшаво за ноги и давай их всех трепать. Так он всех и выжил вон. Убрались все из дому, салдат обрадовалсы: «Слава Богу, топерь я могу здесь и пожить пока». Вот остепенился: ночь прошла, и день прошел, закуски и выпивки со стола не убывает, жить хорошо ему.