Солдат и церти

Солдат по отставке шёл домой. Дошёл ён до цясовеньки. «У меня, говорит, был завицен молебен в мужиках Николаю Цюдотворцу». Поставил ён свицьку и отправилсы дальше. Дошёл ён до другой цясовеньки — Казанской Божьей Матери. И там завицен был молебен. Поставил ён свицьку. Денёг у нево не осталось ни копейки, а перелесок ему идти дальний, и жи´ла близко нету. Идёт — ись ему захотелось сильно. Вдруг на вороной лошади и´дет целовек, ест пирог, нацинён яйцам, говядиной — и пирожок теплой, только парок идёт. Стретилсы с ним. Солдат сказал ему: «Дай, говорит, пирога мне закусить!» Ён говорит: «Давай три копейки, половину отломлю!» Ён ровно узнал, што у меня денег нет. «Денег нет, говорит, у меня, а солдату не грех и так дать: отслужил двадцать пять лет на службе». Ён дёрнул лошадь и отправилсы, поехал, поедает пирог. «Экой бессовесной, говорит, не дал мне пирога! Придётсы так идти». Где грибок сломает, где короцьку сдерёт, соцьку поскоблит рукам. Это всё было не питательно ему.

Потом вышел ён на дорогу и видит: из-за кривуля идут два старицька. Стретились с им, поклонилися и розошлись. Доходит ён до этово кривуля — лёжит сумоцька. «Ох, говорит, эти потеряли, видимо!» Бросилсы сзади за им и закрицял: «Сумоцьку потеряли!» — говорит. Их уж не винно нигде. Так солдату девать некуда сумоцьку, приходится брать. «Што-то в этой сумоцьке, я не поглядел! Нет ли там хлеба сераво?» Роскупорил сумоцьку — и хлеба сераво два куска большие лёжат. Вынял ён хлеб, стал есть. «Ах, топерь бы квасу, говорит, как бы я славно поел!» Поглядел в сумоцьку — там квасу бутылка стоит. Выташшил бутылку квасу и оппетитно солдат поел. «Топерь бы, говорит, и простяку (водки) бутылку выпил!» Поглядел в сумке, а водка стоит. Вынял солдат, выпил здорово. «Как Бог, говорит, дал мне клад!» Стал и пошёл опеть.

Продолжал ён несколько время итти и подходит к усадьбе. Усадьба огромная, барин живёт богатенной. Поставлен новой дом — здание большушшое-розболынушшёе, рамы все приломаны, на крыше сидит ворон. Солдат подошёл к этому дому, досмотрел и головой кацьнул. «Какое здание стоит пустое!» — говорит. Отошёл от дома несколько места, и староста видел всё ево путешествиё. И ён спросил старосту: «Цей это, говорит, дом, голубцик?» — «Это дом, говорит,, нашево господина!» — «Што же в ём не живут?» — «Роботали, говорит, мастера, и барин с им росхлопотал — и оне по´лон дом насадили цертей; от этово-то в ём и не живут». — «А што бы их оттуда, говорит, проводить из дома?» — «А если ты возьмешши, я донесу барину». — «Могу, говорит, вывести из дому их». Староста побежал к барину и говорит, што так и так, солдат берётсы вывести цертей из дому. «Ну, берётсы, говорит, дак возьми ево себе на квартиру, и што ему нужно, то и дай!» Привёл ево на квартиру домой: сили обедать со старостой. Хозяйка заругалась на старосту: «Ты што с колдуном сел? Ён тебя изведёт, испортит!» Староста из-за стола не вышел. Выпивали вместе и продолжали го´лцить про этот дом.

Потом подходит вецёр. Надо солдату идти в этот дом. Солдат говорит: «По´йдём, староста, сведи меня! Отопрёшь этот дом». — «Нет, говорит, у нас никто в это время не ходит около дома. Один был молодой парень, звали Игнашкой, — тот взялсы этово ворона сто´лгнуть: поставил листницу и слез на крышу: ён ево оттуды так то´рнул, што душа вон. И этот Игнашка и сецясь в этом доме вместе с тем цертям. А вот на´ тебе солому и клюци и ступай с Богом один! И для слуцяя топор». Солдат наказал старосте, штобы как можно горяцее в эту ноць кузнецы грили горна и из кузницы не выходили. Взял солому и клюци и для слуця´ю топор, зажёг свицьку с фонаря и пошёл туды. Приходит, отпирает двери и здымаетсы по листнице и говорит: «Ах, проклятая сила, какое здание завладела!» Входит в комнату и другую — и всё поахивает: «Ах, ах, проклятая сила, какое здание завладела!»