Болтливая баба

Жил мужик с бабой. Такая баба у нево была лепетливая. Ницево не утаит; все расскажет, што у них слуцитсы. Она врать не врала, а всё правду сказывала. Мужик ходил в лес да нашёл клада. «Ну как бабе сказать, баба всё расскажет?!» Он вот пошёл, дошёл до реки, а в реке забран ес, а в езу-то вятерь, а в вятерь ту попала шшука большая, пребольшая. Он эту шшуку и вынял. Стоят кляпцы (за зайцов), а в кляпцах-то да заец. Он этово-то и зайца вынел, да в кляпцы-то посадил шшуку, а зайца-то посадил в вятерь.

Вот домой и пришёл. Уже сумерецьком. «Ну, говорит, жона, затопляй пецьку да пеки блинов бо´лей». Она и говорит: «А што такое? Зачем не во время пецька вецером топить?» Он говорит: «Нам, мол, се´ноцчи надо идти за деньгам, я, говорит, клада нашёл». Сиця´сь она затопила пецьку и стала блины пець. Она стала пець, а муж сел блины ись и котомку с собой рядом поставил. Он блин съест, а два да три в котомку. Она не видит этово. «Што же ты так разъелсы? Блинов не напець!» — «Дура, ведь денег-то много. Надо поплотнее поись». Вот он поел да в котомку наклал блинов.

Вот и пошли за кладом. А идти ноцью. Вот идут ноцью, а он идёт впереди ей. Идёт да блины-те из котомки-те вынимает, да по суковью-то вешает по лесу-то. Вот она шла, шла, да и увидела блины-те, да и говорит: «Ой, што же это, хозяин, по суковью всё блины-те?!» Он и говорит: «Што же ты, дура, разве не видала, это блинная писча выпала!» — «Ой, ой, я, говорит, не видала!» Вот и дошли они, где кляпцы стоят. «Посмотри-ко, говорит, там нет ли цево?» Он посмотрел и выташшил из кляпцов шшуку. Она и говорит: «Ой же, хозяин! Как рыба-то в кляпцы попала?» — «Ой, дура, не видала — есть такая рыба, што по суше ходит!» Дошли до реки-то, а вятерь там. Она говорит: «Посмотри, хозяин, нет ли там ково?» — Он выташшил вятерь, а в нем заец. — «Ой, говорит, да што же это в вятере-то заец?!» — «Ой, дура, разве не видала, есть такие зайцы, што в воде ходят».

Вот и дошли до клада. Вот денег наклали по такой котомке, по большушшей; вот и идут. Им надо идти мимо самое село, барской усадьбы. Идут мимо барской двор, а на дворе том, козёл зблеял. А она и говорит: «Ой, хозяин, кто это такой?» — «Ой, беги, такая, барина-то черти давят». Она бежит, хрипит, тошно ей. Вот домой и пришли. Она, значит, была раностайка: рано ставала, рано пецьку топила. Тут, как она ноць-то проходила, тут по утру позно стала, печьку затопила. Муж ей говорит: «Смотри, хозяйка, никому не сказывай». — «Ну, где же сказать! Никому не скажу». Вышла на колодезь за водой, и баб тут накопилось много. И говорят ей: «Што это ты, суседушка, такая раностайка, а севодня так позно пецька топитси?» Она и говорит: «Ноць ту проходила». — «Куды же ты ходила?» — «Ой, куды, мужанёк-от клада нашёл».

Ну, по всей деревне как телеграмма прошла. Вот сейцяс десятскому, сейцяс сказали старосте, барину. А барин сейцяс призывает ейнаво мужа. Вот и говорит: «Што, голубчик, нашёл клада?» — «Никак нет, ваше благородие. А хто же вам сказал?» — «Жона ваша», — говорит. «Призовите и жону, ваше благородие». Сейчас староста пришёл и говорит жоне: «Вот вас зовёт барин». Баба пришла. Барин и спрашивает у ей: «Што, голубушка, нашла клада?» Она и говорит: «Нашли, нашли, батюшка барин, нашли». — «Ну, говорит, как же вы шли?» — «Шли, говорит, мы всё лесом. И по лесу, всё блины». Барин думает про себя: «Как так по лесу блины?» — «А ешшто што?», — говорит. «А вот дошли мы, стоят кляпцы, а в кляпцах-то этакая местишшо шшука». — «А ешшо дальше што?» — «А ешшо дошли мы до реки, забран ес, а в езу заложен вятерь, выташшили, а там в вятере этакое местишшо зайчишшо». Барин глядит, што баба городит. И говорит: «В какое же время вы вышли?» — «В самоё, в самоё то время шли, как тебя черти-то давили». — «Вон, такая! — барин её по шее. — Когда меня черти давили? Вон, вон!» Затопал ногами. Мужик и говорит: «Вот, ваше благородие, вот што моя жена говорит. Все врёт, а я с ней в век так живу». — «Ну, мужичек, иди с Богом домой — неправда!» Так и осталсе при нём клад.