Сказка о славном и сильном витязе Еруслане Лазаревиче, о его храбрости и невообразимой красоте царевны Анастасии Вохрамеевны - Страница 4

Еруслан же Лазаревич говорит: «Далече ли мне сыскать князя сего, Ивана Русского богатыря?» Отвечает ему жив человек: «Государь Еруслан Лазаревич, далече тебе его догнать, объедешь рать-силу великую кругом и увидишь тут след князя Ивана Русского богатыря». Еруслан Лазаревич объехал рать-силу великую и, нашед коневой скокот, где скакано с горы на гору и выметано вон долы и подолы, начал тем путем скакать с горы на гору, выметывая долы вон, и наехал на другую рать-силу побитую, и въехал в побоище, и крикнул громким гласом: «Есть ли в сей рати жив человек?» И восстал из побоища один жив человек и сказал ему таково слово: «Государь Еруслан Лазаревич, конь коня лучше, а молодец молодца и давно удалее».

Тогда поехал Еруслан Лазаревич прочь, и ехал месяц, другой и третий, и наехал в поле на бел шатер, а у белого шатра стоит добрый конь, стреножен на белой полсти, зоблет белу ярую пшеницу. И Еруслан Лазаревич слез с своего доброго коня и припустил его к тому ж корму, и Ерусланов конь отбил того коня прочь от корму, а Еруслан пошел в бел шатер, где почивал доброй молодец крепко. И Еруслан вынул саблю острую, хотел было его злой смерти предать, но сам в себе подумав: «Не честь мне, доброму молодцу, не хвала то будет, что сонного человека убью: сонной, как мертвой», — лег потом в шатре на другой стороне, подле князя Ивана Русского богатыря. А сей князь Иван Русской богатырь, пробудясь, вышел из шатра вон посмотреть на своего доброго коня и увидел, что он уже далече прочь отбит и щиплет в поле траву, а у белой полсти стоит чужой конь и незнаемо чей, и зоблет белу ярую пшеницу. И, вшед в шатер, узрел, что тут спит удалой доброй молодец замертво, и князь Иван Русской богатырь возъярился на него, и вынимает саблю острую, и хочет его злой смерти предать, но сам, подумав: «Не честь мне, молодцу, не хвала то будет, что сонного человека убью: сонной, как мертвой», — начал его будить: «Встань, человек, не для моего буждения, а ради своего спасения. Ведаешь ты, что не по себе товарища ты задираешь, за то люди много крови проливают. Зачем ты к чужому корму свою лошадь припускаешь, а сам в чужом шатре необсылаючи¹ ходишь и не спросясь спишь — за то напрасною смертию умрешь».

И пробудился Еруслан Лазаревич, а князь Иван Русской богатырь стал спрашивать о имени его и откуда он едет, из какого царства и какого отца сын и матери. «Я, — сказал ему Еруслан Лазаревич, — из Картаусова царства есмь сын отца князя Лазаря Лазаревича и матери княгини Епистимии, а меня зовут Ерусланом, дорога же своего коня к твоему припускаю, а твоего коня прочь отбиваю. Ты, князь Иван Русской богатырь, говоришь мне не гораздо хорошо: добрые люди прежде всякого дела худыми речьми не похваляются, но пьют, едят, прохлаждаются и в чистом поле потешаются. Коли есть у тебя чара, которою воду черпают, то почерпни воды и подай мне, понеже я у тебя гость». Князь же Иван Русской богатырь говорит: «Тебе воду черпать и мне подавать, ты дитя еще молодое». Еруслан Лазаревич отвечает: «Тебе воду черпать надлежит и мне подавать, ты, не поймавши, птицу теребишь и, не отведав, доброго молодца хулишь, а над собою ничего не ведаешь». И говорит князь Иван Русской богатырь: «Я во князьях князь и в богатырях богатырь, а ты казак, тебе и воду черпать и мне подавать». Как возразил Еруслан Лазаревич: «Я во царях царь, во князьях князь и в богатырях богатырь; а ты — когда в шатре, тогда ты князь, а когда в чистом поле, тогда ты пес, а не богатырь, тебе воду черпать и мне подавать».