Еруслан Лазаревич

В цярьстве Картоушьском, у цяря у Картоуза был дядюшка Лазарь Лазаревиць, сильнёй, могучей богатырь. У нево сын родилсе Еруслан Лазаревиць. Он вырос ходко, рос не по дням, а рос по часам. Стал он выростать о трёх годоцьков. Стал на улочьку похо´живать и с робятками поигрывать, с господьскими детками и с енеральскими. Стал он шутоцьки пошуцивать, ково за руку захватитсе — руку оторвёт, а ково за ногу захватитсе — ногу оторвёт, а ково за голову захватитсе — голову оторвёт. Стали жаловатьсе детоцьки батькам. Батьки сошли к цярю Картоузу. «Заклика´й, говорят, ты своево внука. У дядюшки Лазаря Лазаревича сын, говорят, Еруслан Лазаревиць шутки шутит неражие. Нельзя нам, говорят, стало жить. Он наших деточек больнё обидит. Ево заклика´й — а нет, мы, говорят, вон из городу выйдем». Приказал он дядюшку Лазаря Лазаревича. «Закликай ты, говорит, своево сына, а нет, так ево в темницю посажу´». Пришол Лазарь Лазаревиць домой, приходит и говорит сыну: «Не ходи ты, сын, на боярьской двор. Не шути ты шуток неражих, не обижай ты боярских детей». Ему это не показалосе. Сошел он, ешшо больше наварза´л делал — ешшо больше напакостил. Посадили ево в темницю. Вот и сидел он в темнице до 20 лет. Тут у ево, добра молодця, больнё силушки много объявилось. Могуцие ево плеча´ расходились, ретиво серьцё да возъярилось. Роскатил он эту стену каменну. Вышел он из темницы — ушел он из этово городу. И думаэт, што эта темница свалиласе, задавила Еруслана Лазаревича. Господа да енералы обради´ли; пошел он, доброй молодець по загороду.

Идёт он к синему морю. Идёт Ивашка Синяя епанча. «Што же ты, Еруслан Лазаревиць, невесёлой какой?» — «В городе жить нельзя, говорит, а ехать мне не´ на ком — коня не могу найти по себе». — «Седь же ты под ку´стышек, погоню я на море коней пить — триста лошадей. Один конь буланой бежит наперёд, ты на ево и гледи. Как он прибежит к синему морю, сфыркает, так по всему морю волна пойдёт. Ты и примече´й ево. Побежит он взад, ты встань на колени перед ево. Как он добегать станет до тебя, ты ударь ево по морде; как он вза´петки сдассе, так можешь ты им владить, а не сдассе — не можешь. Он, говорит, ешшо деда твоево, бери ты ево за уди´цю. Вот и обсе´длай до себя — может он влада´ть». Обратал он ево под седла, двенадцать подпруг под брюшину, тринадцатую вдоль по брюшине. Не ради этой басы´, а ради крепости богатыркие. Только видели, как он садилсе на коня´, и не видели, куда укатилсе.

И ехал он близко ли, далёко, низко ли, высоко, сказка скоро сказывается, а время-то долго продолжаэтся. Выежжает он на рать-силу, побоишше великое, и кричит он громким голосом: «Есь ли в этой рать-силе, побоишше, жив целовек?» Отвеце´ют ему: «Есь жив целовек. Побил эту силу Иван, руськой бога´тырь. Эта сила цяря Феодулова, у ево есть доць хороша´. Ему хоцетсе насильнёй рукой замуж взеть». Отъехал он от этово войська, есть тут шатёр белополотенной раскинут. Подъехал он к этому шатру, тут стоит конь да пшону зо´блет, он взял своево коня опустил. «Как отобьёт, так и я богатыря убью». Конь сразу и отпихнул тово коня и сам стал пшону зоба´ть. Он зашел в шатёр и лёг отдохнуть. «Што ево будить топерь! И я, говорит, лягу отдохнуть!» Тот поскоряе и пробудилсе. Вышел, поглядел — цюжой конь пшону зоблёт. «Ах он, невежа! Цюжим кормом кормит коня». Зашел и стал ево будить: «Ставай, доброй молодець! Не пора спать, а пора нам с тобой бой цинить». Вот они вышли, сели на ко´ней и розъехались. Розъехались, копья ударили, копья прибили, сами себя не вередили. Мецеми уда´рились и ме´ча прибили, сами себя не вереди´ли — пошли на рукопашной бой. Вот, Еруслан Лазаревиць и сшиб тово под себя. «Ах! — говорит, — Еруслан Лазаревиць! Опусти миня живово, пускай ты большой брат, а я меньшой! Подём в шатёр да побратуемся». Вот оне назвались братья´ми. «Посмотри, Еруслан Лазаревиць, как я с Феодуловцами буду гулять. Мне хочется у ево доцька замуж взять насильно. Если моя сила не заберёт, то пособи´-подмоги´». Вот поутру он и поехал на рать-силу, побоишше великое.